Дата рождения / первого упоминания в источниках
Родился приблизительно в первой половине 1530-х гг., возможно, 22 сентября (Башнин Н.В., Корзинин А.Л. Новые данные к биографии опричника Малюты Скуратова // Российская история. 2017. № 2. С. 172-188).
Дата смерти / последнего упоминания в источниках
Убит 1 января 1573 г. при взятии г. Вейсенштейна (ныне г. Пайде, Эстония).
ОтецБельский Лукьян Третьяк Афанасьев сын
Семейные и родственные связи
У Малюты Скуратова Бельского кроме сына Максима по прозвищу Горяин, умершего в молодости, были дочери Екатерина, Мария, еще одна Екатерина (Христина, вероятно, было ее второе иноческое имя) и еще одна дочь. Екатерина стала женой князя Ивана Михайловича Глинского. Мария вышла замуж за будущего царя Бориса Федоровича Годунова. Екатерина-Христина женилась на князе Дмитрии Ивановиче Шуйском, брате Василия Ивановича Шуйского, в дальнейшем ставшего царем (Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987. С. 50; Архив РАН. Ф. 620. Оп. 1. Д. 40. Л. 373 об.-374; Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 203; Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: Избранные труды. М., 2008. С. 160; Володихин Д.М. Малюта Скуратов. М., 2012. С. 205-207). Известно, что у Малюты была дочь, которая вышла замуж за князя Ивана Келмамаева (Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70–80-х гг./ Под ред. А. Г. Манькова: в 2 ч. М.; Л., 1980. С. 6, 9). В литературе закрепилось мнение, что ее звали Елена, а у мужа была фамилия Келмамаев Иван Келмамаевич. В сохранившейся вкладной книге Московского Новодевичьего монастыря 1674–1675 гг. есть такая информация. На 25 мая приходилась «память» по князю Ивану Келмамаевичу Канбарову и «по князь Иванове сестре по княжне Елене». В синодике в роду князя Иоанна Келмамаева записаны «благоверный князь Иоанн и княжна Елена» (Источники по социально-экономической истории России XVI–XVIII вв.: из архива Московского Новодевичьего монастыря / Подг. В. Б. Павлов-Сильванский. М., 1985. С. 198, 230). Следовательно, дочь Малюты Скуратова была замужем за крещеным татарским князем Канбаровым (а не Келмамаевым), а княгиня Елена была родной сестрой, а не супругой Ивана Канбарова. В синодальной записи они записана с княжеским титулом, значит, она была княгиней, сестрой князя Канбарова, а не дочерью Малюты Скуратова. А. В. Беляков полагает, что князь Канбаров никак не мог быть зятем Г. Л. Скуратова, так как жил гораздо раньше Малюты и во вкладной книге Новодевичьего монастыря имеет место искажение в передаче фамилий. Возможно, речь идет о князе Иване Келмамаеве Шейдякове, но не Канбарове (Беляков А.В. Канбаровы (Камбаровы) в Московском государстве XVI-XVII вв. // Средневековые тюрко-татарские государства. 2017. № 9. С. 18).
Служебная биография
В Дворовой тетради из Белой (Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 194).
Первый раз в непосредственной близости от царя Григорий Лукьянович упоминается в конце сентября 1567 г. Он находился на последних местах в разряде полка. Когда царь Иван Васильевич с царевичем Иваном отправились в Новгород Великий в поход против литвы, то среди третьих голов, сопровождавших государя, третьим по счету назван Малюта Скуратов (Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 226). Известно, что Григорий Бельский выделился из рядовых детей боярских благодаря службе в опричнине. После введения опричнины он играл роль пономаря в Александровой слободе: царь Иван Васильевич был игуменом, князь Афанасий Иванович Вяземский келарем, а Малюта Скуратов пономарем (Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский исторический журнал. Кн. 8. Пг., 1922. С. 39).
Именно кровавые казни, которые проводились по приказу Ивана Грозного, выдвинули Скуратова в число соратников царя. В 1568 г. Малюта Скуратов впервые «отличился» при разгроме имений главы Боярской думы И. П. Федорова. Под Калугой «во Губине Углу Малюта Скуратов с товарищи отделал 30 и 9 человек» (Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 329). Желание выслужиться и обратить на себя внимание государя подтолкнуло Малюту Скуратова на путь массовых казней и убийств знатных вельмож и близких к ним людей. В 1569 г. он участвовал в убийстве боярина Василия Дмитриевича Данилова (Гваньини А. Описание Московии. М., 1997. С. 125, 127). В октябре 1570 г. Григорий Бельский был соучастником отравления двоюродного брата царя князя В. А. Старицкого с семьей (Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // Русский исторический журнал. Кн. 8. Пг., 1922. С. 46-47).
23 декабря 1569 г. Скуратов убил низложенного митрополита Филиппа Колычева в Тверском Отроче монастыре. Опальный митрополит не захотел благословить царя на разгром Великого Новгорода, за что поплатился жизнью. В. А. Колобков, ссылаясь на известие наиболее ранней Тулуповской редакции «Жития святого Филиппа» допускал, что убийца действовал по собственной инициативе (Колобков В.А. Митрополит Филипп и становление московского самодержавия: Опричнина Ивана Грозного. СПб., 2004. С. 373-374). С В. А. Колобковым согласился Д. М. Володихин (Володихин Д.М. Малюта Скуратов. М., 2012. С. 131). Большинство же исследователей не разделяет это предположение, полагая, что Скуратов действовал по поручению Ивана Грозного (Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 203; Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 257, 298; Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 362; Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антопонимика. Избранные труды. М., 2008. С. 158). Б. Н. Флоря воздержался от каких-либо предположений о мотивах действий убийцы Филиппа Колычева (Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 2009. С. 255). C нашей точки зрения, кажется невероятным, чтобы такое громкое политическое убийство было совершено по собственному усмотрению худородного представителя опричного двора. За его спиной должен был стоять высокий покровитель.
Во время разгрома опричниками Новгорода Великого в январе 1570 г. по «Малютинские ноугородские посылки отделано скончавшихся православных крестьян 1490 человек, да 15 человек убито из пищалей» (Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 383). Историки сходятся во мнении, что во время Новгородского похода Григорий Бельский фактически возглавлял опричное Сыскное ведомство, Розыскной приказ или высшей карательный орган власти, командовал массовыми казнями новгородцев (около 1500 человек) (Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 383; Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антопонимика. Избранные труды. М., 2008. С. 24). Очевидно, расследование Малютой Скуратовым «новгородского изменного дела» и казни над «православными крестьянами» с конфискацией их имущества чрезвычайно его обогатили. Кажется вероятным, что львиная доля драгоценностей, церковной утвари, особенно драгоценных икон, данная им впоследствии вкладом в Иосифо-Волоколамский монастырь, была награблена им в Новгородской земле.
25 июля 1570 г. Малюта Скуратов проявил себя во время массовых казней на Поганой луже в Москве (Шлихтинг А. Новое известие о России времени Ивана Грозного. Записки немца-опричника. Л., 1934. С. 47; Гваньини А. Описание Московии. М., 1997. С. 145, 147).
Во время московских казней представителей Государева двора и членов их семей Скуратов собственноручно рубил головы либо наносил жертвам глубокие раны топором, от которых наступала медленная и мучительная смерть. Карьера преданного опричника поднималась неуклонно вверх соразмерно масштабам казней, непосредственным исполнителем которых он был.
В мае 1570 г. на заседании царя с Боярской думой о границе с Польско-Литовским государством под Полоцком Малюта Скуратов назван среди «дворян, которые живут у государя з бояры», то есть получил чин думного дворянина (Сборник Русского исторического общества. Т. 71. СПб., 1892. С. 666). Чин думного дворянина стал для худородного дворянина Григория Бельского лазейкой, позволившей ему попасть в царскую думу.
Григорий Лукьянович сблизился с царем и его семьей уже к 1571 г. 28 октября 1571 г. во время свадьбы Ивана Грозного и Марфы Васильевны Собакиной он вместе с зятем Б. Ф. Годуновым были дружками у царицы, а свахами царицы были приглашены Мария Григорьевна, жена Б. Ф. Годунова и дочь М. Скуратова, и Мария, жена Малюты (Разрядная книга 1475-1605 гг. Т. 2. Ч. 2. М., 1982. С. 286).
Однако стремительный карьерный взлет был прерван неожиданной смертью главного царского опричника. 1 января 1573 г. М. Скуратов погиб в бою под г. Пайдой (Вейссенштейном) при проломе стены, ворвавшись одним из первых в осажденную ливонскую крепость. Царь Иван Васильевич жестоко наказал защитников города за смерть своего любимца. По словам ливонского хрониста Бальтазара Рюссова, поплатились жизнью «и женщины и девушки, и дворяне и недворяне, исключая нескольких бедных крестьян». Начальника гарнизона Пайды Ганса Боя «со многими другими шведами, немцами и не немцами привели к великому князю, который живьем велел привязать их к кольям и зажарить до смерти». Бесчеловечные надругательства над пленными ливонцами продолжались несколько дней (Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Т. III. Рига, 1880. С. 218).
Малюта Скуратов отличился не только на военном, но и на дипломатическом поприще. С 1570 г. он участвовал в обсуждении вопросов внешней политики и в переговорах с иностранными дипломатами. В июне 1569 г. по приказу царя во время переговоров в Москве забрал у шведских послов писаря и толмача «для того, чтоб им поучити русских людей неметцкому языку». В мае 1570 г. участвовал в заседании царя с Боярской думой по вопросу о границе с Речью Посполитой. В октябре 1571 г. после нашествия крымского хана Девлет-Гирея I на Москву вместе с А. Я. Щелкаловым расспрашивал вернувшегося из Крымcкого ханства гонца С. Клавшова о внутреннем положении дел там. В декабре 1571 г. вёл вместе с братьями Щелкаловыми переговоры с польским посланником М. Гарабурдой. В январе 1572 г. среди «дворян, которые живут у государя в думе» присутствовал на приеме шведских послов. В феврале 1572 г. вместе с И. С. Черемисиновым и А. Я. Щелкаловым вёл переговоры с крымским гонцом Джан-Мухаммедом. В июле 1572 г. беседовал с польским гонцом Ф. Зенковым о смерти короля Сигизмунда II Августа (Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антопонимика. Избранные труды. М., 2008. С. 156-164).
После отмены опричнины, по мнению С. Б. Веселовского, утратил расположение царя. Однако В. Б. Кобрин опроверг это мнение, исходя из вкладов царя Ивана Грозного по своему соратнику.
Землевладение
Малюта дал в качестве приданого за дочерью Христиной Д. И. Шуйскому вотчину сельцо Семеновское с деревнями и пустошами (660 четвертей земли) в Марининской волости Борисоглебского стана опричного Переславского уезда (Шумаков С.А. Обзор грамот коллегии экономии. Вып. 4. М., 1917. С. 513).
У Малюты Скуратова, возможно, были владения в Желоховском стане опричного Перемышльского уезда, которые к сентябрю 1566 г. получил Шаровкин монастырь (Садиков П.А. Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950. С. 149). Здесь упомянута «деревня Долгуша Гриши Малютина на речке на Долгуше, а Гришинская тож» (Садиков П.А. Из истории опричнины // Исторический архив. Т. III. М.; Л., 1940. С. 194).
У Григория Лукьяновича имелось крупное поместье погост Солца с 13 деревнями и 2 починками (352 четверти земли) в Солецком погосте на р. Волхове в земской Водской пятине Новгородской земли. Возможно именно в это владение, «Малютину волость», в 1572 г. вывозили крестьян из соседнего Ильинского Тигодского погоста той же пятины (Самоквасов Д.Я. Архивный материал. Т. 2. Ч. 2. М., 1909. С. 320). Погост Сольца ранее принадлежал в поместье дворянину Луке Васильеву сыну Корсакову, а затем, скорее всего, после похода опричников на Великий Новгород, к 1571 г. достался Скуратову. В 1573 г. погост перешел его вдове и сыну Горяину. В 1582/1583 г. поместье в Солецком погосте принадлежало уже князю Ивану Егупову сыну Черкасскому (РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 958. Л. 335-430).
Малюта Скуратов имел поместье в опричном Вяземском уезде, вероятно, в Волоцком стане, где целым гнездом раскинулись земли Бельских (Богдана-Андрея Сидорова сына с детьми, Невежи Яковлевича (Описание Грамот Коллегии экономии. Т. 1: А–И / Подг. А. В. Антонов. М., 2016. С. 307; РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 619. Л. 937, 938, 939, 941, 1076, 1090 об, 1101).
В окладной книге церквей Вологодского уезда, составленной в Вологодском архиерейском доме св. Софии в 1628/29 г. на верхних полях имеются надписи, фиксирующие географическое расположение храмов. М. С. Черкасова обратила внимание, что среди названий волостей и третей упоминается «Малютинское поместье Скуратова» (Черкасова М. С. Архиерейские окладные книги как источник по землевладению и народонаселению в XVII в. // Актуальные проблемы аграрной истории Восточной Европы X–XXI вв.: источники и методы исследования. Материалы XXXII сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы / Отв. ред. Е. Н. Швейковская. Рязань, 2012. С. 133–147), на соседних разворотах присутствует более лаконичная запись «Малюты Скуратова» (ОР РНБ. Ф. 550. Q. II. № 105. Л. 41–43). Всего на территории бывшего поместья опричника располагалось 12 приходов (церкви во имя Дмитрия Прилуцкого на Черном Шингоре, Николая Чудотворца на Святой Горе, Ильи Пророка на р. Нозме, Николая Чудотворца в Старом селе, Живоначальной Троицы на р. Нозме, Григория Победоносца, Николая Чудотворца, Рождества Богородицы на р. Паршенге, Успения Богородицы на Монзе, Рождества Богородицы на р. Шуе, Покрова Богородицы, Дмитрия Прилуцкого в Наремской слободе). Это земельное владение локализуется в Авнежской и Шилегодской волостях (ок. 40–60 км на восток от г. Вологда) преимущественно на правобережье р. Сухона по берегам небольших речек Черный Шингарь, Нозма, Паршенга, Шуя и частично на левом берегу Сухоны по р. Наремка (Наремская слободка). В окладной книге конца 1620-х гг. нет сведений о размерах приходов, они появляются позже. По данным окладной книги 1647/48 г. на территории бывшего поместья Малюты Скуратова была 1 слободка, 16 селец, 114 деревень (одна пустая), 5 починков, 10 помещичьих дворов, 766 крестьянских дворов (4 пустых) (РНБ. Ф. 550. Q. II. № 106. Л. 54 об.–60). Зная, что пик земледельческого освоения Вологодского уезда приходится на середину XVI в., можно предположить, что к моменту получения поместья Малютой Скуратовым этот комплекс был столь же значительным и плотно населенным.
Вклады землевладельца в монастыри, вклады по землевладельцу родственников
Вкладная книга Иосифо-Волоколамского монастыря начала XVII в. сообщает о захоронении Григория Бельского и вкладах по его душе: «Лета 7081 преставися Григорий Малюта Лукьянович. Привез его Остафей Пушкин, а дал по нем образ Николая Чудотворца Великорецкого», да «на погребение же по Малюте дали сорок рублев денег да мерин гнед, да дватцать рублев, да после того дала Малютина жена Марья в Новегороде по Малюте сорок рублей денег, итого сто рублев последние дачи» (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 75 об.-76).
Известно, что царь в 1575/1576 г. пожертвовал Иосифо-Волоколамскому монастырю по Григорию Лукьяновичу 150 руб. и «за ту государскую дачу поминати Григория Малюту в повседневном списке и в сенанике доколе и монастырь Пречистые стоит» (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 6).
Иван Васильевич и позже жаловал деньги монастырю. 21 сентября 1575 г. во время посещения обители Иосифа Волоцкого царь дал «пол-2 рублев на поминок ево души, поминати ево доколя и манастырь Пречистые стоит». 3 июня 1576 г., приехав на богомолье с сыном Иваном, он оставил «по своем холопе» 50 руб. 20 декабря 1579 г. повелел выдать на корм братии 10 руб. Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70–80-х гг. / Под ред. А. Г. Манькова: в 2 ч. М.; Л., 1980. С. 88, 104, 148). Характерно, что Борис Годунов, зять опричника, тоже не забывал о нем. Будучи царем, он 12 января 1599 г. прислал в память по Малюте 100 руб., да «на корм братие да на понахиду 10 рублей» (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 12, 13-13 об.). Жена Бориса Мария, дочь Малюты Скуратова, в сентябре 1575 г. дала по отце «5 рублев на корм, на молебен да на понахиду рубль» (Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70–80-х гг. / Под ред. А. Г. Манькова: в 2 ч. М.; Л., 1980. С. 89).
О богатстве Малюты Скуратова свидетельствуют вклады в русские монастыри его самого и членов его семьи. В первую очередь пожертвования Скуратовых шли в Иосифо-Волоколамский монастырь, родовую усыпальницу Бельских. В монастырском «ларчике» (очевидно, церковной казне) хранилось «Малютиных церковных денег 200 рублей», отложенных им, вероятно, про запас в целях сохранности. В «наугородской коробье» находились «Малютиных денег 186 рублев» (Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70–80-х гг. / Под ред. А. Г. Манькова: в 2 ч. М.; Л., 1980. С. 1, 85). Первое пожертвование монастырю Малюта Скуратов сделал 5 апреля 1568 г. Он дал 100 руб. по отце иноку Леониде и по матери инокине Варсонофии (Титов А.А. Вкладные и записные книги ИосифоваВолоколамского монастыря XVI в. // Рукописи славянские и русские, принадлежащие И. А. Вахрамееву. Вып. 5. М., 1906. С. 67). В 1571/1572 г. Григорий Лукьянович пожаловал Иосифо-Волоколамскому монастырю «в наследие вечных благ по отце своем иноке Леониде, да по матери своей иноке Варсонофие на вечной поминок 200 рублев денег, да ризы бархат бел, оплечье и кружево бархат золотой, да другие ризы постные, камка синя, оплечье и кружево, дороги золотные, да стихарь бархат, бел оплечье, кушак золотной, да потир серебрен, да два колокола середних, а весу в них семдесят пуд». Малюта обещал «возвигнути храм камен Стретение иконы Пречистые Богородицы Владимирские, а дал на церковное сооружение двести рублев денег, да сто золотых угорских, да и грамоту взял у митрополита Кирилла благословенную по цареву и великого князя слову, да образ местной большой Пречистыя Борогородицы Владимерские прислал» (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 73 об.-74; Титов А.А. Вкладные и записные книги ИосифоваВолоколамского монастыря XVI в. // Рукописи славянские и русские, принадлежащие И. А. Вахрамееву. Вып. 5. М., 1906. С. 96). Этот храм был сооружен «иждевением вельможи Григория» уже в 1575 г. Кроме него на деньги Малюты Скуратова монастырские власти в 1589 г. возвели церковь Святых Петра и Павла над воротами ограды (Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV–XVI в.). М., 1977. С. 55). Помимо копии знаменитой иконы опричник прислал в родовую обитель иконы Спаса Преображения, Пречистой Богородицы, девять «образов» (икон) святых апостолов Петра и Павла, Александра Свирского, соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия, Варлаама Хутынского, Вседержителя «недреманное око», Андрея Критского, Николая Чудотворца и др., богато украшенные драгоценными камнями и жемчугом (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 74 об.-75 об.). Всего «по душе» опричника в Иосифо-Волоколамский монастырь было пожаловано им самим и его близкими 1300 руб. (по другим данным 1500 руб.) (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 76; Ф. 1192. Оп. 2. Ч. 5. Д. 556. Л. 53) – по тем временам огромная сумма, сопоставимая только с деньгами, которые царь Иван Васильевич дал по сыне царевичу Ивану. За щедрые дары Григорий Лукьянович был записан с родителями, женой и детьми в вечный синодик (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 76-76 об.; Архив СПбИИ РАН. Кол. 115. Ед. хр. 1074. Л. 130 об.). Жена Марья неоднократно продолжала давать деньги и позже гибели мужа (в 1573 г. и 1574 г. по 5 руб.) (Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70–80-х гг./ Под ред. А. Г. Манькова: в 2 ч. М.; Л., 1980. С. 19, 89).
Вклады Скуратовых-Бельских встречаются во вкладных книгах Кирилло-Белозерского монастыря и отличаются небольшими размерами по сравнению с пожертвованиями в другие обители. В одном из списков второй половины XVI в. вкладной книги Кирилло-Белозерского монастыря в основном тексте зафиксировано пожертвование от 23 января 1572 г. Григорием Скуратовым 50 руб. Кроме этой записи есть приписка, выполненная другим почерком: «Лета 7083-го прислала Малютинскоя жена Марья да сын ее Максим 50 рублев денег по муже по своем по Молюте и припалити со князем Осифам Тростенскым да с Ываном с Тургеневым вместе корм кормить» (Архив СПбИИ РАН. Кол. 115. Д. 1074. Л. 130–130 об.; Сахаров И.П. Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря // Записки Отделения русской и славянской филологии Императорского археологического общества. Т. 1. Отд. 3. СПб., 1851. С. 67). Редактор книги объединил («припалил») имена Скуратова и князя О. Т. Тростенского, И. В. Тургенева в связи с тем, что корм «с поставца» по ним был установлен в один день 14 января (Шаблова Т.И. Кормовое поминовение в Успенском Кирилло-Белозерском монастыре в XVI–XVIII веках. СПб., 2012. С. 313). Во второй и третьей редакциях XVII в. вкладной книги Кирилло-Белозерского монастыря отмечено, что 23 января 1572 г. «Григорей Лукиянович, поре́кло Малюта Скуратов» дал Кирилло-Белозерскому монастырю вкладом 100 руб. В 1575/1576 г. «по сожительнице его инокине Маремьяне дано пятьдесят рублев». Жена Дмитрия Скуратова Евдокия с сыном Петром дали обители 10 руб. (Архив СПбИИ РАН. Ф. 131. Оп. 1. Д. 7. Л. 61 об.; ОР РНБ. Ф. 351 (Кирилло-Белозерское собрание). № 87/1325. Л. 138).
Другие сведения
Родоначальником Бельских С. Б. Веселовский считал Евстафия Бельского (Архив РАН. Ф. 620. Оп. 1. Д. 40. Л. 373). Известно, что Бельские в конце XV–начале XVI века имели владения под Звенигородом. Сын Евстафия Афанасий упоминается в 1473 г. как послух в духовной грамоте Степана Лазарева, землевладельца Звенигородского уезда (Акты юридические или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. № 411. С. 438). Сын Афанасия Лукьян по прозвищу Скурат в 1504 г. владел деревней Горка в Звенигородском уезде на границе с Сурожским станом Московского уезда (Собрание государственных грамот и договоров. Т. 1. М., 1813. С. 366).
Получение Бельскими поместий в районе Белой в Бельском уезде произошло после 1503 г. В апреле 1500 г. на службу к великому князю Ивану III отъехал со своей вотчиной Белой кн. Семён Иванович Бельский (Полное собрание русских летописей. Т. 12. М., 2000. С. 251). По наблюдениям А. А. Зимина, город отошёл к России по условиям русско-литовского мирного договора 1503 г. (Сборник Русского исторического общества. Т. 35. СПб., 1882. С. 400; Зимин А.А. Состав русских городов XVI в. // Исторические записки. Т. 52. М.; Л., 1955. С. 342). М. М. Кром установил, что титул Бельских князей закрепился за местными Гедиминовичами, чьи владения включали Белую, сравнительно поздно, только с их переходом на московскую службу в конце XV в. (Кром М.М. Меж Русью и Литвой. Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV–первой трети XVI в. М., 2010. С. 67). Предположение В. Б. Кобрина о получении Бельскими родовой фамилии от г. Белая поддержать нельзя – представители этой фамилии известны задолго до присоединения города к Москве и жили не на Смоленщине, а на границе Московского и Звенигородского уездов. Очевидно, Бельские – коренные землевладельцы центральных уездов.
После гибели у стен Вейсенштейна тело Григория Лукьяновича было отвезено другим опричником Е. М. Пушкиным в Иосифо-Волоколамский монастырь и там с почестями погребено (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 75 об.).
Жена Малюты Скуратова Мария Степановна умерла 13 апреля 1574 г. (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 76 об.; Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70-80-х гг. С. 100, 102). Единственный сын Максим по прозвищу Горяин умер 28 ноября 1574 г. (РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196. Л. 77; Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70-80-х гг. С. 102). Что касается супруги Марии, то перед смертью она приняла монашеский постриг под именем Маремьяны и была погребена в Московском Новодевичьем монастыре. Сын Горяин был похоронен возле отца в Волоколамском монастыре (Леонид (Краснопевков), епископ. Выписка из «Обихода» Волоколамского Иосифова монастыря, конца XVI века, о дачах в него для поминовения по умершим // Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. Кн. 4. Смесь. М., 1863. С. 2).
По иноке Маремьяне известны вклады в Новодевичий монастырь: 500 руб. дали на ее «преставление», позже по ней внесли еще 100 руб. (Маремьяну поминали 13 ноября в день Иоанна Златоуста и 15 августа в день Успения Пресвятой Борогодицы) На помин души Максима Горяина тот же монастырь получил «вкладу 50 руб.» (Источники по социально-экономической истории России XVI–XVIII вв.: из архива Московского Новодевичьего монастыря / подг. В. Б. Павлов-Сильванский. М., 1985. С. 173, 181, 208).
Генеалогическое древо
Источники для реконструкции родословной
РГАДА. Ф. 181. Оп. 1. № 141/196.
Вотчинные хозяйственные книги XVI в. Приходные и расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70–80-х гг. / Под ред. А. Г. Манькова: в 2 ч. М.; Л., 1980.
Собрание государственных грамот и договоров. Т. 1. М., 1813.
Станиславский А.Л. Труды по истории государева двора в России XVI–XVII веков. М., 2004.
Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.; Л., 1950.
